Палео-антропология, краниологические данные древних народов, материалы по реконструкция лиц древних народов.

Физическая антропология Скифов:
Как они выглядели и какие они были

Тихонов А.Г.

НОВЫЕ ДАННЫЕ К АНТРОПОЛОГИИ НАСЕЛЕНИЯ КОБАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ
(ПО МАТЕРИАЛАМ МОГИЛЬНИКА УЛЛУБАГАНАЛЫ)

Источники и комментарии
Я приношу извинения за любые ошибки в переводе специализированной терминологии, и за специфические особенности материала, которые непременно должны входить в детали. Детали ценны в их точности, они устраняют любые попытки фальсифицировать факты или истолковать их как ошибки, описки или устаревшие данные древних современников

Карта Скифской археологии 1


Карта Скифской археологии 2


Уллубаганалы


ВВЕДЕНИЕ

Ни для кого не секрет, что Северный Кавказ представляется как для археолога, так и для палеоантрополога, регионом весьма загадочным. Несмотря на кажущееся изобилие материала, его интерпретация встречает ряд затруднений. Действительно, палеоантропологические материалы представляют территорию Северного Кавказа крайне мозаично. Особенно это касается скифо-сарматского времени, то есть 7 в. до н.э.-1 в.н.э. Численность серий, датируемых этой эпохой, не превышает нескольких черепов, и, хотя материал охватывает почти всю территорию региона, целый комплекс проблем остается нерешенным. В первую очередь, встает проблема физического облика населения, носителей столь хорошо изученной археологически кобанской культуры. Антропологических данных здесь очень мало и явно недостаточно для решения вопроса о происхождении и эпохальной динамике комплекса признаков, традиционно приписываемого населению кобанской культуры. (Замечу однако, что окончательные компоненты этого комплекса еще не определены окончательно и достаточно дискуссионны). Вот почему становится понятной необходимость скурпулеэного изучения любых, даже самых незначительных по численности материалов для получения всей возможной информации: каждая деталь имеет здесь значение. Собственно, указанные выше соображения и вызвали к жизни данную работу.

Могильник Уллубаганалы, расположенный в 30 километрах к западу от Кисловодска и датируемый 7-6 вв. до н.э. (Ковалевская, 1984), дал, с точки зрения антрополога, ничтожный материал.

Пригодными к измерению оказались 6 мужских и 2 женских черепа, а также 6 мужских и 4 женских костяков. Однако археологическое своеобразие данного могильника требует тщательного изучения палеоантропологических материалов. По мнению автора расколок В.Б.Ковалевской, в инвентаре погребений и в погребальном обряде отчетливо фиксируется взаимодействие местных (кобанских) и привнесенных (скифских) традиций. Таким образом мы имеем дело с археологически доказанным контактом между степными скифскими и местными горскими племенами. Возможно, нам удастя наполнить факт взаимодействия двух больших культурных общностей на Северном Кавказе антропологическим содержанием.

КРАНИОЛОГИЧЕСКАЯ И ОСТЕОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СЕРИИ

Средние значения краниологических и остеологических признаков представлены в таблицах 1 и 2. Однако, учитывая важность данного материала, мы не ограничивались в данном случае только анализом средних. Также было проведено изучение каждого костяка и дано его подробное описание. На основании этого мы можем не только представить нашу серию а численном выражении, но и выделить характерные черты, определяющие общую структуру и форму черепов и посткраниального скелета.

Мужские черепа.Мозговая коробка средних размеров при некотором преобладании продольного диаметра. Черепа характеризуются долихокранией, чаще на границе с мезокранией, а также значительной высотой. В вертикальной норме черепа близки к обоидной (oval? - Примечание Переводчика) форме. В поперечном сечении и взгляде сзади черепа пятиугольной формы Лоб среднепокатый, узкий или средний по ширине. Лобные бугры развиты средне. Темя в латеральной норме угловатое и достаточно большое по дуговой длине. Теменные бугры нередко достигают значительного развития.

Затылок достаточно широкий, слегка выступающий. Затылочный бугор развит слабо. Лицевой скелет характеризуется очень малой скуловой шириной; малой средней и средней верхней шириной лица. Отмечается некоторая скошенность скуловых дуг кпереди (клиногнатия). Лицо производит впечатление невысокого. В верхней части лицевой скелет слабо профилирован в горизонтальной плоскости, в средней части - сильно. В вертикальной плоскости лицо характеризуется ортогнатией. Переносье производит впечатление хорошо профилированного, средневысокого. Нос крупный по высоте и средний по ширине, по указателю мезоринный. Насколько можно судить визуально (провести измерения не представляется возможным), носовые кости выступали значительно. Нижний край грушевидного отверстия антропинный, fossae prenasalae отмечена только в одном случае. Предносовая кость развита несколько выше среднегo. Орбиты достаточно крупные, широкие и средневысокие, хамэконхные по указателю, подпрямоугольной или овальной формы. Нижняя челюсть характеризуется крупными размерами, достаточно высокой массивностью и вытянутой формой (большими категориями продольных размеров и средними поперечных). В целом мужские черепа могут характеризоваться как европеоидные долихокранные, высокие с лицом сильно профилированным в горизонтальнои плоскости и очень узким. Нос крупный и выступающий. Разумеется, малая численность серии не позволяет как-либо однозначно ее атрибутировать, однако в данном комплексе признаков без труда угадываются основные черты средиземноморского варианта южной европеоидной расы.

Женские черепа.Следует особенно остановиться на двух женских черепах исключенных из дальнейшего рассмотрения. Несмотря на cyщественную разницу в размерах (череп из погребения 6 значительно крупнее), оба черепа обладают рядом общих особенностей: оба брахикранные, сфеноидные, средне профилированные в верхней части лица и сильно в средней, отмечается альвеолярный прогнатизм и крупная нижняя челюсть. В целом, за некоторым исключением, комплекс признаков женских черепов сходен с мужским. Такие особенности как брахикрания и альвеолярный прогнатизм при ничтожной численности серии (2!) не позволяет говорить о существенных отличиях женских черепов, выходящих за рамки полового диморфизма и, тем более, делать из этого факта далеко идущие выводы.

Рисунок1. Сравнение черепов из Уллубаганалы с черепами Кобанской культуры и скифо-сарматского времени с территории Северо-Западного Кавказа.


Остеологическая характеристика. Внутригрупповой анализ длинных костей мужчин не позволяет достоверно выделить какие-либо характерные общие черты: все костяки достаточно разнообразны. Однако при скурпулезном сопоставлении костяков можно отметить некоторые особенности. Во-первых, нижняя конечность несколько удлинена относительно верхней, при длине тела на границе больших величин (длина тела, разумеется, значительно варьирует от 162 до 174 см). Во-вторых, диафизы длинных костей имеют тенденцию к малой массивности (почти для всех костяков характерна относительная или абсолютная грацильность). В женской серии отмечается определенная степень низкорослости, средняя массивность костей и значительная ширина плеч, реконструируемая по длине ключиц. Таким образом можно отметить некоторую долихоморфность мужчин и брахиморфность женщин. Насколько реальны эти отличия нельзя сказать точно в силу малой численности.

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ.

Чтобы выяснить возможные аналогии нашим материалам, мы провели сравнение нашей серии с группами приблизительно того же временного интервала с территории Северного Кавказа. Для сравнения выбраны две сборные группы: черепа кобанской культуры, включавшие 5 мужских черепов из Ко6ани (Шантр, Дебец), 5 черепов из Верхней Рутхи (Дебец), 2 черепа с Маныча (Гинзбург), 2 черепа из Моздока (Бунак) и серия скифо-сарматов, включающая черепа из Моздокского, Воронежского, Елизаветинского и Николаевского могильников (Бунак, 1953, Дебец, 1948, Герасимова, 1976).

Числовые данные представлены в Таблице 3, графические на Рисунке 1. Нетрудно отметить, что все три группы характеризуются рядом общих черт. Их объединяет долихокрания, малый скуловой диаметр, значительная высота черепа. Вместе с тем нельзя не отметить и некоторое отличие серии из Уллубаганалы. На черепах этой группы отчетливо фиксируются относительно большие размеры носа и орбит. Насколько эти отличия реальны сказать трудно по причине малой численности нашей серии. Таким образом, можно констатировать, что черепа из Уллубаганалы не выходят за рамки круга форм, характерных для Северного Кавказа 7в. до н.э.- 1 в. н.э. Как мы уже отмечали выше, факт культурного взаимодействия между скифскими и кобанскими племенами не вызывает сомнения.

Однако насколько глубоким оно было, имели ли здесь место брачные контакты, пока не выяснено. Чтобы хоть в какой-то мере приблизиться к ответу на этот вопрос мы провели сравнение серии из Уллубаганалы со скифами Причерноморья и Приднепровья. Для сравнения нами выбраны две объединенные группы: серия из могильников Николаевка-Казацкое и Золотая Балка, 1 в. до н.э.-3 в.н.э.(Кондукторова, 1979) и объединенная серия приднепровских и причерноморских скифов 7 - 3 вв. до н.э. (Кондукторова, 1972). Правомочность объединения различных серий в одну была доказана Т.С.Кондукторовой в ее работах.

Результаты, представленные в Таблице 4 и на Рисунке 2, оказались весьма неожиданными. Мы хорошо видим.что сходство серии из Уллубаганалы со скифскими черепами даже в кавказском масштабе чрезвычайно велико.

Сравнение серии из Уллубаганалы со скифскими сериями южных степей Европейской части России и Украины.



ВЫВОДЫ
Итак, подведем итоги. Мы отметили принадлежиость серии из могильника Уллубаганалы к северокавкаэскому кругу форм, для которого характерны долихокрания, узкое сильнопрофилированное лицо,. крупный выступающий нос. Вместе с тем обнаружилось высокое сходство нашей серии со скифскими группами Приднепровья и Причерноморья, причем сходство превосходящее сходство с северокавказскими группами. Возможных объяснений этому может быть два: либо антропологическое взаимодействие между скифскими и кобанскими племенами было до такой степени тесным, что первоначальный антропологический облик населения кобанской культуры просто растворился в массе скифских племен, либо существовал единый антропологический пласт, присущий как кочевому населению степи так и оседлому населению Северного Кавказа. Первая возможность представляется нам маловероятной антропологически и слабо аргументированной исторически. Действительно, по данным археологии и свидетельствам письменных источников скифское влияние на Северном Кавказе сводилось к спорадическим проявлениям военной активности (скифы появлялись на Северном Кавказе в ходе своих военных походов на Ближний Восток). Естевственно, что в подобных условиях ни о каком активном обмене генами, путем брачных связей не может быть и речи (Крупнов, 1960). Поэтому мы склонны считать, что в скифское время существовал единый антропологический пласт, отличительными чертами которого были долихокрания, высокий череп, узко резкопрофилированное лицо, крупный выступающий нос.

http://s155239215.onlinehome.us/turkic/62_...ubaganalyRu.htm

Вот еще один материал.

ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИЯ НАСЕЛЕНИЯ КОБАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ
https://www.academia.edu/12409627/The_anthr...ture_population


Как видим, некоторые антропологи - при всем сходстве и однообразии в кобанских и скифских краниологических сериях отвергают их родство... Посмотрим далее, что покажут Y ДНК кобанцев и скифов...

А.Н. Карсанов <<КРЫМСКИЕ АЛАНЫ>>.

Женщина катакомбной культуры эпохи средней бронзы из Бережновского м-ка. Левый берег Волги близ устья р. Еруслан, Волгорадской обл. Реконструкция М.М. Герасимова. Раскопки профессора И.В. Синицына.

ФИЗИЧЕСКАЯ (БИОЛОГИЧЕСКАЯ)
АНТРОПОЛОГИЯ в СРЕДНЕЙ АЗИИ на период скифской экспансии и похода Александра Македонского

V-III вв. до н.э. - IV в. н.э. Отмечается массовое движение европеоидных племен из степных областей Средней Азии в Западный, Центральный и Южный Согд и далее в Северную Бактрию - Северный Афганистан, южные области Таджикистана и Узбекистана, юго-восточную часть Туркменистана. Продвижение этих племен
установлено по нескольким направлениям: через Восточный Прикаспий (памятники Гекдаг II, Кыршылыккыр), Центральные Кызылкумы (курганы Джузкудук, Куль-кудук). Часть кочевническо-скотоводческих племен, пришедших в Бактрию-Тохаристан, проживала компактно на границе оазисов и степей (Поздний Тулхар, Арук Тау).
Другая их часть оседала в городах и крупных укрепленных поселениях (Дальверзинтепа, Айртам, Тепаи Шах, Старый Термез) и вступала в генетические связи с местным городским населением. Этнических контактов этих племен с населением сельских
районов, судя по антропологическим данным, в этот период не наблюдалось.

Формирование расы Среднеазиатского междуречья происходило главным образом в городах в результате интенсивных взаимоотношений с местным городским субстратом.
Этот процесс первоначально имел место в верхнем и среднем течениях Сырдарьи, Семиречье, затем в городах и степной части Зеравшанской, Кашкадарьинской и Сурхандарьинской долин. Наиболее интенсивно он протекал в городах на юге Средней
Азии. Многочисленное сельское население Согда, Бактрии, Маргианы, Хорезма и Ферганы в этот период по-прежнему сохраняет черты средиземноморской расы. В результате постоянного проникновения новых этнических групп из областей, заселявшихся
монголоидными племенами, у населения Средней Азии заметно увеличивается удельный вес монголоидности. При этом в отдельных историко-культурных областях изменение морфологического облика в сторону монголизации происходит с разной скоростью и неоднозначно.

Характерная особенность этого этапа - исключительная разнородность антропологического состава населения. В Хорезме в эпоху античности и раннего средневековья начинает превалировать комплекс, характерный для южных областей, а удельный вес
протоевропейской расы, присущей более древнему населению, резко уменьшается.
В этот период также происходит переориентация взаимоотношений между отдельными историко-культурными областями. Так, Согд, всегда имевший тесные этногенетические связи с Бактрией, видимо, в результате ряда политических событий, происходивших на данном этапе, переориентировал свои торгово-экономические, политические и, возможно, этнические связи в северном и северо-восточном направлениях. Это утверждение обосновано данными археологов, связанными с открытием оборонительных
сооружений, таможенных постов на границе Согда и Бактрии в Дехканабадском р-не Кашкадарьинской обл. С середины I тыс. до н.э. население Согда становится более сходным по антропологическому составу с населением Чача, Ферганы.

В Ферганской долине антропологический тип населения также претерпевает изменения. Население севера Ферганы отличается от населения остальной части долины большей монголоидностью. На юге долины концентрируется европеоидное длинноголовое
грацильное население, более похожее на население южных областей Таджикистана и Узбекистана. На западе (Исфаринская долина) и востоке распространены представители расы Среднеазиатского междуречья.
В Чач-Илаке, который территориально соответствует современному Ташкентскому оазису, в период Каунчи II в антропологическом составе населения резко увеличивается монголоидная примесь. Некоторые археологи утверждают, что это связано с
интенсивным проникновением в этот период в данную область сарматских племен Поволжья-Приуралья. Однако известно, что сарматы по антропологическому типу были европеоидными без каких-либо монголоидных примесей. Следовательно, увеличение
монголоидности в Чач-Илаке никак не может быть связано с их приходом.
Вместе с тем сравнение населения Чач-Илака с населением сопредельных областей позволило нам установить у первого близкие аналогии по морфологическому типу с усунями Семиречья. Поэтому не исключено, что увеличение монголоидности в Чач-
Илаке было связано с продвижением в Ташкентский оазис усуней, а не с проникновением туда сарматов.

П а р ф и я - М а р г и а н а .
Население южных областей современного Туркменистана с эпохи мезолита и неолита характеризовалось европеоидными чертами.
Наличие монголоидных признаков в небольших масштабах фиксируется в начале II тыс. н.э. у городского (Мерв - Султанкала, квартал керамистов), сельского (Карры Кяриз, Кодждепе, Пархайдепе II) и скотоводческого (Гара-ой-депе, Талхатан-баба)
населения. Население этих областей в целом мало подвергалось воздействию племен монголоидного облика, чего нельзя сказать о населении северо-западной части Туркменистана - Восточного Прикаспия.

В о с т о ч н ы й Прикаспий.
Антропологический состав древнего населения этого региона имеет европеоидные черты, но не средиземноморского облика, как в
Парфии-Маргиане, а матуризованного, связанного по своему происхождению с населением эпохи поздней бронзы Западного Казахстана и Поволжья. Монголоидная примесь отмечается здесь с середины I тыс. до н.э. (Гекдаг II, Кыршылыккыр). Этот
регион был зоной меридиональных перекочевок скотоводческо-кочевнических племен, курганные могильники которых были обнаружены в большом количестве. Они постоянно
проникали в эту область в течение последних двух с половиной тысяч лет. В результате постоянного притока скотоводческих племен на эту территорию в эпоху средневековья здесь сформировалось брахикефальное европеоидное население с заметной монголоидной примесью (Парау, Эрсари Баба, Акдепе).

Х о р е з м .
В Хорезмском оазисе с древнейших времен обитало европеоидное население. Таковым оно оставалось в основном и в эпоху античности. Однако имеются немногочисленные материалы, указывающие на проникновение туда монголоидов в середине I тыс. до н.э. (курганы Султануиздага) и в первых веках н.э. (Топраккала, Куняуаз и Кангакала). Начиная с раннего средневековья у городского (Миздахкан, Токкала) и сельского (Беркуткала) населения можно отметить небольшую монголоидную примесь. Она значительно увеличивается в эпоху Хорезмшахов (Миздахкан, Токкала, Калмыккрылган) и особенно в XV-XVII вв. (Миздахкан, Куня-Ургенч, Узбой, Акча-Гелин).

У с т ю р т .
Значительная монголоидность в этой области отмечается с середины I тыс. до н.э. (Каракудук, Мыс Безымянный, Казыбаба). Уровень ее не меняется, оставаясь таким же и в позднеантичное время (Дуана, Каскажол, Аджибай, Урга, Караумбет, Белеули, Пулжай, Ербурун). Население некоторых средневековых поселений Устюрта европеоидно: видимо, эти поселения были оставлены жителями Хорезма. В иных поселениях, как правило, женщины европеоидны, а мужчины характеризуются европеоидно-монголоидным южносибирским типом.

Ю г о - В о с т о ч н о е П р и а р а л ь е .
Эта область с начала I тыс. до н.э. была представлена европеоидным населением, тяготеющим к кругу племен евразийских степей. С середины I тыс. до н.э. здесь начинают расселяться племена с заметной
монголоидной примесью (Тагискен - II—I вв. до н.э., Алтынасар и др.).

С о г д.
Племена монголоидного облика появились на севере и северо-западе Согда, а именно в Кенимехской степи и Центральных Кызылкумах, в середине I тыс. до н.э. (курганы Шадыбек, Учтут, Калканата) - на северной границе Древнебухарского оазиса, на территории современных городов Навои, Джузкудук, Кулькудук, в Центральных Кызылкумах в районе Учкудука и Тамды. Однако они мало контактировали с местным населением. Монголоидные племена обитали в первых веках н.э. в Западном (Бухарском) Согде (Кызылкыр), Центральном (Самаркандском) Согде (курганы Агалыксая, Иштыхана, Каттакурганского водохранилища и погребения за оборонительной стеной Афрасиаба). Проникновение слабо монголизированных племен было отмечено и в Южном (Кашкадарьинском) Согде (в храмовом комплексе городища Еркурган). В эпоху раннего средневековья здесь, как и во всей Средней Азии, удельный вес монголоидности у населения уменьшается. Монголоидность у местного населения постепенно увеличивается в период с рубежа I и II тыс. н.э. Во II тыс. н.э. наблюдается резкое ее увеличение в эпоху караханидов и ко времени вторжения в Среднюю Азию даштикипчакских племен в конце XV-XVI вв. По краниологическим данным, городское население преимущественно характеризовалось европеоидными
чертами (Самарканд, Бухара), а сельское (Нарпай, Тусунсай, Каратепа, Фринкент, Заткан, Пастдаргом, Каратепа в Самаркандской обл., Шуллуктепа-Несеф в Каршинской обл.) - довольно существенной монголоидностью.

Б а к т р и я - Т о х а р и с т а н .
Монголоидная примесь фиксируется в последних веках I тыс. до н.э. как у скотоводческого населения (Поздний Тулхар, Аруктау), так и у населения городов и крупных укрепленных поселений (Старый Термез, Дальверзинтепа, Айртам, Тепаи Шах). Сельское же население остается европеоидным без
признаков монголоидности (Ялантуштепа, Би-гтепа, Шуроб-курган, Дунетепа, Ангор). В эпоху средневековья и городское, и сельское население характеризуется европеоидными чертами; монголоидная примесь представлена в очень небольших масштабах.
Автор Т.К. Ходжайов.

ДЛИННОГОЛОВЫЕ - В БАКСАНСКОМ УЩЕЛЬЕ - ИХ ЖИЛО МНОГО.
ОЧЕНЬ МНОГО - СОТНИ, ЕСЛИ НЕ ТЫСЯЧИ.

Виктор Котляров: Сразу предупреждаю: статья, публикуемая ниже, специфическая (особенно ее вторая часть), рассчитана на специалистов, многим будет непонятна. Но наберитесь терпения: это на самом деле интересно.
Автор текста - доктор М. И. Чехович, побывавший в наших краях в начале прошлого века. Статья впоследствии не перепечатывалась. Приводится по публикации: "Записки Терского общества любителей казачьей старины. Владикавказ", 1914, № 4, . 53–69.
Иллюстрациями служат фотографии черепа, найденного в прошлом году у селения Кенделен местным жителем Назиром Хапаевым.
И для тех, кому приведенные ниже названия населенных пунктов ни о чем не говорят. Все описанное происходит в Баксанском ущелье. Озроково - нынешний Былым, Куркужан - Гирхожан

КРАНИОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СЕРИИ
ЧЕРЕПОВ КУРКУЖАНСКОГО МОГИЛЬНИКА

1
В Нальчикском округе Терской области близ поселка Куркужан в августе 1913 года экспедицией командированной от Терского областного музея, были произведены археологические раскопки, во время которых найдены семь черепов. Краниологическое исследование последних послужило темой настоящей работы. Г. А. Вертепов, руководивший раскопками, так описывает обстоятельства своих археологических находок.
«По всему пути от сл. Нальчика до пос. Озроково, на протяжении более 100 верст, встречаются явные признаки древних могильников с раз-личными типами погребений, а начиная от селения Атажукина 1-го вверх по течению реки Баксан, их можно видеть буквально на каждом шагу. К сожалению, большинство раскопано хищниками, следы раскопок и народная молва указывают, что массовое расхищение могильников местными жителями началось уже давно, непосредственно по следам археологов, которые производили здесь раскопки 15–20 лет тому назад. Громадный могильник близ пос. Озрокова расхищен весь целиком: мои спутники насчитали более 150 курганов и столько же грунтовых могил и все они оказались раскопанными, по-видимому, недавно, так как выброшенная на поверхность земля не успела еще зарасти травой».
«Осмотр ближайших окрестностей не принес ничего утешительного: на пространстве 15–20 верст от озроковского могильника во все стороны встречаются следы еще недавних раскопок, причем хищники не пропускали ни одного подозрительного места: раскопаны не только курганы, но и естественные возвышения на склонах гор и даже тригонометрические знаки, очевидно принятые невежественными кладоискателями за надмогильные памятники».
«На расспросы о том, кто занимается раскопками и куда сбываются найденные вещи, жители отвечают неохотно; однако из разных случайно полученных сведений выяснилось, что систематическими раскопками занимаются очень многие жители селения Атажукина и особенно Чегемского общества, среди которых есть лица изучившие это дело на практике в совершенстве. Удачные находки этих лиц заразительно подействовали на других, и теперь среди местных жителей почти нет человека, в особенности молодого, который при случае не взялся бы за лопату и кирку, а для раскопки больших курганов учреждаются даже артели и правильно организованные товарищества на паях. Сбыт найденных предметов обеспечен самый широкий: мелкие вещи охотно приобретают заезжие туристы, а более ценные редкости сбываются скупщикам, имеющим связи как с русскими и иностранными музеями, так и с отдельными любителями древностей».
«Производство раскопок встретило большие затруднения в отсутствии рабочих, так как местные жители были заняты спешной уборкой сенокосов. Пришлось посылать в сел. Чегем, откуда лишь через два дня прибыли сначала один, а потом еще двое горцев, согласившихся работать по 1 руб. 50 коп. в день на нашем продовольствии. Тем временем мимо нашего лагеря проходили два сванета, нанявшиеся к местным жителям косить сено, которых я уговорил поработать на раскопках, пока мы найдем постоянных рабочих. Пользуясь этими случайными рабочими, я начал с Озроковского могильника, где выбрал один курган, носивший признаки неоконченной хищнической раскопки. Моя цель заключалась, главным образом, в исследовании погребения, что отчасти и было достигнуто. Могила оказалась под курганом и представляла выкопанную в грунте четырехугольную яму около 1 1/2 саж. длиной, 2 арш. шириной и 1 саж. глубиной; направление с запада на восток. Стены ямы выложены обтесанным камнем, в боковых стенах устроены по 2 ниши, входное отверстие сделано в западной стене на 1/2 саж. выше пола и заложено большою каменной плитой. Сверху могила заложена большими поперечными каменными плитами, положенными на боковые стены в уровень с горизонтом земли; щели между этими плитами тщательно заложены камнями с глиняной обмазкой. Над всей могилой насыпан курган в рост человека».
«Внутренность могилы оказалась разграбленной; кости покойника лежали в беспорядке, вещей никаких не осталось. По словам местных жите-лей, все могилы Озроковского могильника устроены одинаково, разница бывает только в размерах склепа. Покойники лежали посредине могилы головой на восток, вещи находились как на дне могилы, вокруг костяка, так и в боковых нишах склепа. Под одним из курганов в 1911 году артель хищников открыла очень богатую могилу, в которой оказалось много украшений и полный набор конской сбруи из чистого золота; но куда девались эти находки, установить не удалось».
«По прибытии рабочих мы начали раскопку могильника, который я отыскал верстах в 3-х от нашего лагеря, на противоположном (левом) берегу р. Баксана, при впадении в него р. Гижгид. Здесь наружные признаки погребений едва заметны, и это обстоятельство очевидно спасало могильник от хищников. Раскопки начались с небольшой могилы, в которой ни-чего особенного не найдено, а когда вскрыли большую могилу, выкопанную около саж. ниже горизонта, то в ней оказались хорошо сохранившиеся следы хищнического хода, пробитого под землей с юго-западной стороны очень давно, по-видимому современниками погребенного, и в груде земли, засыпавшей этот ход, были найдены 3 куска золотой обшивки какого-то предмета, очевидно оброненные грабителями. Могила устроена по типу Озроковских могил, но с более грубой кладкой стен и только с одной боковой нишей в южной стене, а верхние плиты над склепом уложены в три ряда».
«Неудачи на двух описанных могильниках заставили меня искать новых погребений, и я остановил свой выбор на громадном могильнике верстах в 10-ти выше нашего лагеря, на правом берегу р. Баксана, близ пос. Куркужан. Более заметные курганы и здесь уже раскопаны, но осталось много еще нетронутых могил, менее заметных по наружным признакам. Раскопав здесь три могилы, мы вполне вознаградили себя за все предыдущие неудачи».
«Куркужанские могилы устроены по типу Озроковских, с тою только разницей, что вместо надмогильных курганов здесь имеются едва заметные возвышения, обложенные камнем, а самый склеп сверху донизу заполнен плотно слежавшейся землей. В каждой могиле оказалось 6–7 покойников, похороненных в сидячем положении: черепа их лежали непосредственно на тазовых костях, окруженных ребрами, позвонками и костями верхних конечностей, а нижние конечности вытянуты вперед. Выше человеческих костей в земле много бычачьих и бараньих костей, а на дне могилы около входного отверстия древесный уголь и зола. В вперемежку с костями животных лежали по числу покойников небольшие глиняные кувшины с разнообразным орнаментом, а вперемежку с человеческими костями – различные предметы из железа, бронзы, серебра и золота с самоцветными камнями; среди множества бус встречались сердоликовые и янтарные. Помимо разнообразных пряжек, браслетов, колец, фибул, металлических зеркал, пуговиц, подвесок более или менее изящной работы, здесь найдены: серебряная баночка с крышкой очень тонкой работы, золотое кольцо, золотая пряжка с альмантином посредине и эмалью по краям, три альмантиновых пуговицы в золотой оправе, камея и металлический прибор из небольшого шила и ланцета. Из железных предметов в одной могиле оказался меч, а в другой – ножницы.
«Кости покойников истлели настолько, что об извлечении скелетов не-чего было и думать. Удалось взять с собою только 7 черепов, которые по извлечении из могил были для сохранности проклеены жидким клеем. Все черепа длинноголовые (долихоцефалы); особенно поразительна форма одного из них, напоминающего срезанный наискось большой огурец: лба нет совсем, а прямо от лицевых костей идут вытянутые назад и кверху лобная и тешенная кости без всяких выпуклостей и впадин».
«Здесь мы наткнулись на чрезвычайно загадочное явление: два черепа, расположенные ближе к западной стене, оказались плотно набитыми зем-лей. Когда я начал осторожно выковыривать через затылочное отверстие землю заостренной палочкой, то вскоре в разных местах стали показываться кости от кисти человеческой руки. Как эти кости попали внутрь черепа вместе с землей и какое значение имеет эта, по-видимому, ритуальная загадка, судить не берусь».
II
Перейдем к описанию наружного осмотра имеющихся в нашем распоряжении черепов.
Череп № 189. Форма и внешние очертания черепа обращают на себя особое внимание и, действительно, соответствуют тому образному описанию Г. А. Вертепова, которое приведено выше. Череп узок и непомерно удлинен назад и несколько вверх. Лобная кость сильно уплощена, на ней имеется срединное продольное возвышение, наиболее выраженное в центре лба; надбровные дуги едва развиты. Над наружным затылочным бугром резко выражена ямка, равная 1 сант. в диаметре. На верхней челюсти имеется 6 крайних зубов (4 на одной стороне и 2 на другой) и 1 резец (второй), резко наклоненный вперед; все зубы хорошо сохранены. Кости черепа целы: костные швы хорошо выражены и соединены.
Череп № 190. По внешней форме близок к предыдущему. Имеется срединный лобный шов, не сходящийся в брегме со стреловидным швом. В ламбде имеется os interparietale (s. os Incae) с диаметром в 2 и 3 сант. Срединное лобное возвышение менее выступает, чем на предыдущем черепе. Лобные бугры не выражены, надбровные дуги слабо развиты. Основание черепа в значительной мере разрушено. Кости в заметной степени порозны и ломки. Швы височных костей и отчасти ламбдовидный разъединены. Зубы целы, отсутствуют 2 резца и 1 клык, резцы сильно наклонены вперед.
Череп № 191. Очертания лба более выпуклые, нежели на предыдущих черепах. Темянные кости в задних частях образуют выступ, доминирующий над всем черепом. На теменных костях позади венечного шва явственно выражена поперечная перетяжка, продолжение которой представляется в виде двух боковых вдавлений в области ветвей ламбдовидного шва. На поверхности черепа много неровностей, возвышений и углублений. Кости истончены сильнее, чем в предыдущих черепах, с более выраженными на них трещинами и отломками. Имеется срединный лобный шов. Надбровные дуги слабо развиты. Носовые кости изогнуты в виде горба. Верхняя челюсть сильно разрушена, зубы отсутствуют. Внутри черепа, набитого землею, было найдено 10 длинных кистевых костей (4 метатарсальные, 4 вторые пальцевые фаланги и 2 ногтевые) и 6 отломков других трубчатых костей; длина целых костей 5,5–6,8 сант.
Череп № 192. С внешней стороны представляется более правильным, нежели все предыдущие. Лобная кость в первых 2-х третях уплощена и переходит под углом в верхнюю треть ее; на ней имеется нерезкая впалость по обе стороны срединной линии. Надбровные дуги резко выражены. Носовые кости в виде сильного горба, Затылочная кость с большими шероховатостями, углублениями и выступами, особенно в верхней ее части. Кости черепа целы и крепки. Швы хорошо выражены и соединены. На верхней челюсти справа сохранились 2 малых коренных зуба.
Череп № 193. Ес контур черепного свода резко деформирован, на его поверхности много впадин и возвышений. Задневерхняя часть черепа, образованная главным образом теменными костями, сильно развита и рез-ко выступает назад и вверх в виде бугра, ясно отграниченного от остальной части черепа кольцеобразной перетяжкой, проходящей через верхнюю часть лобной и через боковые части темянных костей к затылочной области. Лоб сильно уплощен. Надбровные дуги хорошо развиты. Носовые кости менее изогнуты, чем на предыдущих черепах. Затылок плоский, отвесный. Костные швы повсюду сильно разъединены. Кости в сильной степени порозны и разрушены. Па верхней челюсти сохранилось в целости 6 крайних зубов и 1 клык.
Череп № 194. По своему типу наиболее сходен с черепом № 192. Кон-туры его наиболее правильны сравнительно со всеми предыдущими черепами. Кости целы и крепки. Лоб менее уплощен, чем в упомянутом выше черепе, более правилен, надбровные дуги сильно развиты, над ними во всю ширину лобной кости узкое углубление. Носовые кости сильно изо-гнуты в виде горба. Темянные кости заметно вытянуты назад и вверх, на них в передней части по обе стороны стреловидного шва симметричные вдавления. На части затылочной кисти, прилегающей к ламбде, имеется резкий выступ. По стреловидному шву несколько небольших шовных костей; по ламбдовидному шву слева шовная кость с наибольшими, взаимно перпендикулярными, размерами в 1,5 и 3 сант. Полость черепа и все его отверстия при раскопке оказались плотно набитыми землей, по удалении которой внутри черепа оказалось: 7 пястных костей, из них 2 одноименные; 5 ручных фаланговых, из них – одна первая фаланга, 3 вторые фаланги, из которых, одна – отломок фаланги. Размер пястных костей по длине 5–7,5 сант. На верхней челюсти сохранилось 5 зубов: 3 коренных и 2 клыка; зубы стерты и истончены.
Череп № 195. Наиболее сходен с черепами № 193 и № 191. Резко, но менее, чем на № 193, выражен задневерхний выступ. Кольцеобразная перетяжка резко заметна на затылочной и теменных костях в области ламбдовидного шва. Резко выражен на лбу срединный шов. Имеется продольное возвышение (в виде хребта) по лобному и стреловидному швам (как и в № 189, но здесь сильнее выражено), что придает черепу кровлеобразный вид. Затылок отвесный. Из зубов сохранился один малый коренной. Кости довольно крепки. Височные швы почти разъединены.
Общими отличительными чертами черепов на основании изложенного описания их являются: резкая скошенность и уплощенность лобной кости, сильное развитие темянной области в виде преобладающего над всем черепом выступа к заду и вверх, отвесность и уплощенность затылка, сагитальное возвышение свода, более заметное на одних черепах, и поперечная кольцеобразная перетяжка– на других. Кости черепов в большей или меньшей степени порозны, истончены, местами разрушены и ломки1)
При краниометрическом измерении черепов я придерживался изложенной ниже методики.
Продольный размер черепа измерялся по общепринятому способу от глабелла до инион, однако, одним этим размером нельзя было удовлетвориться, так как он не соответствовал на наших черепах наибольшей их длине. Последняя определялась расстоянием от глабелла до наиболее удаленной от нее точки на задней стороне черепа, которая находилась то на стреловидном шве, то на затылочной кости вблизи ламбды. Ушная высота измерялась, по возможности, перпендикулярно к «немецкой горизонтали». Наибольший горизонтальный обхват черепа соответствовал наибольшей длине его, а не обхвату через инион. Дуги отдельных костей черепного свода брались по срединной линии, проходящей от назиона к опистион. Степень прогнатизма определялась отношением чисел, выражающих расстояния от базион к альвеолярной точке верхней челюсти и от базион до назион (помноженным на 100). При вычислении головного указателя при-нималась во внимание наибольшая длина черепа, равно как и при вычислении высотного указателя, за высоту же принимался размер от базион до брегма (Монакское соглашение 1900 г.), а также вертикальный диаметр от базион до вертекса (по Вирхову). Емкость черепов определялась при по-мощи проса. Наибольшее расстояние между внутренними краями альвеолярных отростков принималась за ширину неба, за длину принималось расстояние от альвеолярной точки до задней носовой ости. Изменения глазницы производились на правой стороне. Некоторые размеры на не-скольких черепах не приведены в виду разрушения исходных для их измерения частей. Прочие измерения не требуют особых разъяснений.
Приведенный в таблицах цифры указывают на значительный колебания одних и тех же размеров на разных черепах, что отразилось, конечно, на индексах, не оказавшихся вполне однородными. Наряду с ультродолихоцефалией (№ 189) имеем дело с простой долихоцефалией и такой ее степенью, которая граничить с мезоцефалией (№№ 192 и 194). Все черепа вместе с тем представляют резкую степень гипсицефалии, колеблющуюся, однако, в значительных пределах. Все лица в сильной степени хамэпрозопические. По глазничному указателю имеем дело с мегаземами, за исклю-чениемь №194, принадлежащего микрозему. По носовому указателю: 2 черепа лепторинические 189–190, 3 – мезоринические (№ 191, 195, 194) и 2 платиринические (№№ 192–193). Два ортогната (№№ 194–195), два мезогната (№А« 192– 193) и один резкий прогнат (№ 189).
В отношении отдельных размеров следует заметить, что они на мозговом черепе меньше таковых же для современного среднеевропейского на-селения, особенно обращает на себя внимание в этом отношении емкость черепа, которая на наших черепах колеблется от 1180 до 1250 куб. с, тогда как средние вместимость черепа у европейцев 1400–1500 куб. с. Обращает на себя внимание также дуговой размер лобных и темянных костей по срединной линии, который то преобладает для лобной дуги, то для темянной. Размеры лицевого черепа или соответствуют таковым же у европейцев или даже больше их, как, например, скуловой диаметр, глазничные и носовые размеры.
Желая придать общую характеристику черепам по приведенным для них выше индексам, мы можем с некоторою условностью отнести их к разным степеням долихоцефалии (преимущественно простой долихоцефалии), гипсицефалии, хамэпрозопии, мезогнатизма, мегаземии и мезоринии. Однако, ценность этих наших выводов в антропологическом отношении значительно понижается от признания высказанных нами ниже соображений.
На основании наружного осмотра и неоднородности краниометрических данных, изложенных нами в предыдущей части, не подлежит со-мнению, что имеем дело с искусственно произведенной прижизненной деформацией черепов.
По литературным данным, деформация голов у варварских народов производилась широко и имела повсеместное распространение. Как известно, и в настоящее время существуют народности, прибегающие к подобной деформации. Обычай такой, хотя и в более слабой степени, отмечается также и среди современных кавказских племен. Деформация, как предполагают, производилась в раннем младенческом возрасте путем бинтования головы иногда с применением наложения дощечек, при посредстве которых достигалась та приплюснутость лба и затылка и та уродливость внешних очертаний, которые так явственны на нашей серии черепов. Бинтование в большинстве случаев, по-видимому, производилось в горизонтальном направлении, что способствовало росту головы преимущественно вверх и несколько назад.
На основании следов деформации наших черепов есть возможность до-пустить, что последняя в некоторых случаях производилась при помощи прибинтовывание плоских предметов по обе стороны срединной линии лба и на затылке, на что указывают сплющенность лобной кости с имеющимся на ней сагиттальным возвышением., отвесность затылка и сильное развитие заднетемянных частей. На других черепах явственнее выступает иного рода деформирование головы, здесь наиболее заметна поперечная перетяжка черепа в направлении от брегма через темянные кости к сред-ней части затылочной области. Такая перетяжка могла произойти от наложения на голову стягивавшего металлического пояса или кольца. И, наконец, в некоторых случаях, по-видимому, имело место более энергичное и широкое бинтование головы по указанному выше типу, в результате чего получилась та степень долихоцефалии, которая отмечена нами в черепах № 189 и № 190.
О таком уродовании головы упоминает Гиппократ в V веке до Рождества Христова и отмечает ее у некоторых племен черноморского побережья. Черепа, подобные; описанным нами, были найдены в Кубани, Осетии, близ Эльбруса, в Мцхетах, Керчи, Крыму, близ Ростова-Дона, а также и во многих местах Западной Европы. Большинство из них относится к III–IV векам по Рождестве Христове и к более позднему периоду и, как полагают, принадлежат варварским народам начала средних веков, в частности, относительно Кавказа их считают принадлежащими аланам, предкам осетин.
Могильники, описанные Г. А. Вертеповым, напоминают собою запад-но-европейские долмены. По различной сохранности найденных в них черепов можно допустить, что последние принадлежали людям, похороненным в разное время, сами же могильники были, по-видимому, семейными или родовыми усыпальницами. Факт обнаружения в некоторых черепах не принадлежащих им костей, по-видимому, находить себе объяснение в приведенных выше соображениях. Возможно, допустить, что вложение упомянутых костей в полость черепа произведено из каких-либо побуждений, быть может обрядового характера, значительно позднее погребения субъектов, которым они принадлежали. Однако обсуждение этой стороны вопроса не входит в рамки настоящей работы.

Березина Н.Я., Бужилова А.П., Решетова И.К. Новые краниологические материалы к вопросу об антропологическом субстрате средневековых алан (с. 18)
Введение. История изучения салтово-маяцкой культуры насчитывает уже более ста лет. За это время были открыты и частично исследованы многие памятники и определена этническая принадлежность народа, их оставившего. Тем не менее, накопление краниологического материала имеет существенное значение для подтверждения или корректировки существующих данных.
Материалы и методы. В работе представлены новые краниологические материалы из шести раннесредневековых памятников Среднего Подонья и одного некрополя Мамисондон с территории Северной Осетии. Для определения пола и возраста проводилось комплексное изучение черепа и посткраниального скелета по программам, принятым в современной науке, для краниологического анализа материалов применялась стандартная методика Р. Мартина и дополнительные размеры Т. Ву в модификации В.П. Алексеева и Г.Ф. Дебеца. Статистическая обработка краниологических материалов проводилась с использованием нескольких программ: Statistica 6.0 и авторской программы В.Е. Дерябина «Canoclas».
Результаты и обсуждение. Был проведен внутригрупповой анализ могильника Мамисондон и межгрупповой анализ новых материалов с учетом данных из синхронных памятников Северо- Западного, Северо-Восточного и Центрального Кавказа и Закавказья, Нижнего Поволжья, Подонья и Дунайской Болгарии. Наиболее близкие аналогии для изученной серии Мамисондон обнаруживаются среди серий черепов салтово-маяцкой культуры. Новые материалы, полученные из могильников Подонья, в целом, отвечают классическим краниологическим характеристикам представителей салтово-маяцкой культуры. На примере нескольких могильников можно зафиксировать нарушение тенденции, выявленной в ранних исследованиях, взаимосвязи типа погребального обряда с определенным антропологическим типом (ямные и катакомбные погребения и, соответственно, брахикранные и долихокранные антропологические типы).
Заключение. Введенные в научный оборот новые краниологические материалы подтвердили существующее представление о важной роли миграционных процессов раннего средневековья в сложении облика населения Восточной Европы. Расширение числа выборок из таких известных комплексов как Верхнее Салтово, Маяцкое и Дмитровское подтвердило выявленную ранее тенденцию формирования населения салтово-маяцкой культуры на базе нескольких антропологиче¬ских вариантов, но, в целом, это население долихо- и мезоморфное. На примере северокавказской серии Мамисондон удалось проследить связь населения салтово-маяцкой культуры и северокав-казского региона, которое характеризуются преимущественной долихокранией с большим про-дольным, малым и средним поперечными диаметрами.

Киммерийский вождь.

Скульптурная реконструкция по черепу мужчины из Филипповских курганов, Южное Приуралье (сарматы, 5--4 века до н.э.)
Автор реконструкции: Т.С.Балуева.

Скульптурная реконструкция по черепу мужчины из Гумаровских курганов, Южное Приуралье, (скифский период. 7 век до н.э.)
Автор реконструкции: Т.С.Балуева.

Реконструкция внешности сарматской жрицы.

Скиф.

Scythian from the “Sirko” burial mound at Nikopol, Kharkov region. 6th-5th cent. BC. Reconstruction by M.M. Gerasimov

Реконструированный сармат.

ОСКОЛКИ ДРЕВНЕЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ…
РОССИЙСКИЕ УЧЕНЫЕ ВОССТАНОВИЛИ ОБЛИК ТЕХ, КТО НАСЕЛЯЛ СТРАНУ МАРГУШ




Надежда ДУБОВА.
Ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии Российской академии наук, доктор исторических наук и кандидат биологических наук.

Уже более тридцати лет в пустыне Каракумы в 80 километрах севернее города Байрамали проводит раскопки экспедиция, которую все эти годы бессменно возглавляет ее основатель, известный российский археолог Виктор Иванович Сарианиди, которому нынешней осенью исполнилось 75 лет. Свой юбилей он как всегда отметил на раскопках новыми блестящими открытиями, о которых уже сообщалось в средствах массовой информации. В этом году по его инициативе группа специалистов Московской лаборатории антропологической реконструкции при Институте этнологии и антропологии РАН осуществила уникальный эксперимент по воссозданию внешнего облика людей, живших на этой земле около четырех тысяч лет назад. Реконструкции выполнены по черепам мужчины и женщины из некрополя эпохи бронзы в Гонур-депе, раскопки которого заняли почти десятилетие.

Лаборатория, в которой проводилась эта работа, была основана всемирно известным антропологом М.М.Герасимовым. Все реконструкции (и графические, и скульптурные) осуществляются здесь с применением разработанных им методов.

Для реконструкции мы выбрали два гонурских погребения, обнаруженных несколько лет назад. Одно мы условно называем погребением воина. Рядом с усопшим у его изголовья находились бронзовые нож, четырехзубчатое навершие скипетра, сосуд и совершенно замечательное бронзовое навершие скипетра в виде головы коня. Здесь же найдены бронзовый наконечник стрелы, бронзовая прямоугольная пластина и кусок льняной ткани, в которую была завернута еще одна бронзовая пластина. Судя по костным останкам, здесь был с большими почестями похоронен мужчина средних лет, крепкого телосложения, погибший, судя по характеру повреждения костей, в результате падения с лошади. Правая бровь мужчины за много лет до смерти была рассечена рубящим ударом. Все свидетельствует о том, что это был мужественный воин, может быть, племенной вождь или полководец, не раз принимавший участие в боях и павший в каком-то сражении.

Реконструирован также облик женщины преклонного возраста из самого обычного для этого некрополя погребения с типичным набором женских погребальных приношений, включающем керамические сосуды, косметические флаконы, бусы и прочие украшения. Выбор именно этих костных останков для реконструкции лиц древних маргушцев был обусловлен рядом обстоятельств. Данные, полученные благодаря раскопкам на Гонур-депе, принесли новые сведения о внешнем облике древнего населения Туркменистана. Ранее известные материалы эпохи бронзы характеризовались специалистами как яркие представители так называемых восточных средиземноморцев, то есть людей, имеющих высокие и относительно узкие лица, тонкие черты лица с высоким и узким сильно выступающим вперед носом. Маргушцы в целом не противоречат этой характеристике, но отличаются и от населения, известного по материалам других археологических памятников Туркменистана (прежде всего, это Намазга-депе и Геоксюр), значительно большим разнообразием антропологических особенностей. Среди маргушцев встречаются люди и очень маленького роста (не более 145 см), и высокие (около 180 см), с весьма небольшой длиной и шириной головы, высотой и шириной лица и имеющие довольно длинные и узкие головы, а также очень узкие и высокие лица. Одна из отличительных характеристик многих гонурских черепов - сильно выступающий вперед так называемый орлиный нос. Кроме того, в городе, руины которого ныне называются Гонур-депе, жили и люди, имевшие сильно выступающие вперед нижние части лица - в науке это называется прогнатизмом. Как правило, у них были тонкие кости, небольшие по размерам головы и лица. Об этом же свидетельствуют и изображения людей, известные на печатях, найденных также на Гонуре. Такое разнообразие может быть следствием участия в этногенезе маргушцев представителей других районов запада Центральной Азии. Но тот факт, что у одного и того же человека встречаются признаки, характерные для разных антропологических типов, скорее свидетельствует, что гонурцы - не только результат смешения племен, но они являются "осколком" очень древней популяции, выходцы из которой, расселившись в разных направлениях и изолировавшись друг от друга, сохранили только часть тех особенностей внешнего облика, которые были характерны для их предков.

Исходя из этого разнообразия и с учетом сохранности костей, и были отобраны объекты для реконструкции. На женском портрете хорошо видны элементы прогнатизма. При некрупной голове лицо довольно широкое, что опять же нехарактерно для типичных восточных средиземноморцев, а нос достаточно большой. На портрете воспроизведена широко распространенная на изображениях маргушских женщин прическа, когда длинные волосы забирались назад в виде валика и закреплялись бронзовой булавкой. Серебряные сережки, надетые на уши, и бусы из бронзовых мелких цилиндрических бусин и серебряных листиков найдены не в том погребении, откуда происходят останки женщины. Они характерны для более богатых захоронений и воспроизведены на портрете как достаточно распространенные в ту эпоху.

Мужской череп значительно более типичен для восточных средиземноморцев. Крупное лицо, но в то же время не столь массивное, какие встречаются у населения эпохи бронзы евразийских степей, с покатым лбом и орлиным носом точно передает прижизненный облик этого человека. Форма бороды, усов и прическа повторяют широко распространенные маргушские и бактрийские изображения на вазах и сосудах. Те же изображения показывают, что маргианские и бактрийские воины были оголены по пояс.
С удовольствием хочу назвать имена специалистов Лаборатории антропологической реконструкции, которые непосредственно вели долгую и кропотливую работу над этими бюстами. Автор женского портрета - Татьяна Сергеевна Балуева, мужского - Елизавета Валентиновна Веселовская. Обе они - ученицы незабвенного М.М.Герасимова, продолжающие его уникальное мастерство, признанное во всем мире. Кроме двух бюстов, которые мы привезли из Москвы, в их лаборатории изготовлено несколько графических портретов из того же некрополя, иллюстрирующих то антропологическое разнообразие маргушского населения, о котором говорилось выше.

Скилур – царь скифов. II век до н.э.

Реконструкция М.М. Герасимова, создана в 1946 году.

Скифы - степные кочевники, известные с VII в. до н.э. по IV в. н.э. и занимавшие территорию от Средней Азии до Дуная. Центром скифской державы были степи Причерноморья, где жили «царские скифы», известные богатыми погребениями в курганах с конями, оружием и множеством золотых и серебряных украшений в особом «зверином» стиле. В конце III века до н.э. под натиском сармат скифы отступили в Крым, где недалеко от Симферополя основали новую столицу – Неаполис Скифский. Скифское царство в Крыму достигло расцвета во II-I веках до н.э.

При раскопках в Неаполисе Скифском было обнаружено основание башни, служившее мавзолеем для захоронений скифской знати. Среди них выделялась гробница из белых известняковых плит, в которой находилось самое богатое и древнее погребение. Вместе со скелетом мужчины там найдено свыше восьмисот золотых украшений одежды и дорогое оружие – два меча с золотыми и серебряными рукоятками и бронзовый шлем с серебряной инкрустацией. У бедра находился колчан, украшенный золотыми пластинами. Было ясно, что это погребение знатного скифа, возможно царя. Датируется оно II веком до н.э.

Изучение останков показало, что они принадлежали сильному, крепкому человеку европеоидного антропологического типа. Череп длинный, массивный, с искусственной деформацией свода. Лицо красивое, с правильными чертами. Нос сильно выступающий, узкий, с небольшой горбинкой. Возраст умершего не более 40-45 лет.

Когда для придания большей достоверности реконструкции неизвестного воина ему была сделана скифская прическа с длинными волосами и борода, то выявилось явное портретное сходство с изображенным на монетах и барельефах царем Скилуром. На изображениях хорошо заметна характерная деформация головы. Царские скифы перевязывали голову младенцам, чтобы она приобрела вытянутую, «аристократическую» форму. По историческим сведениям Скилур погиб в сражении с войсками царя Митридата Понтийского.

Старый скиф. Реконструкция облика скифского вождя.

Мужчина 70 лет из захоронения № 14 скифского курганного некрополя близ с. Глине Слободзейского района возле г. Тирасполь). Раскопки д.и.н. Е.В. Ярового и И.Четверикова (Тираспольский госуниверситет им. Т.Шевченко). Реконструкция по черепу выполнена С.О.Горбенко. январь-февраль, 1998 год. Полтава. Пластилин. Лаборатория пластической антропологической реконструкции при кафедре оперативной хирургии и топографической анатомии УМСА.В 1997 г. во время работы Днестровской археологической экспедиции вблизи вблизи с. Глине Слободзейского района возле г. Тирасполь в Молдавии (ныне ПРМ) в кургане 14 было исследовано впускное погребение скифского времени. Погребальное сооружение представляло собой катакомбу. Входной колодец вытянутой прямоугольной формы была в глубину - 6 м, ширину - 3 м и длину. В восточной стенке входного колодца был обнаружен вход в коридор длиной 1,6 м, который вел прямо к большой погребальной камеры. Ее размеры: длина - 3,4 м, ширина - 2,3 м, высота свода - 2,9 м.Захоронение было ограблено еще в древности через входной колодец, в заполнении которого были обнаружены многочисленные обломки предметов погребального инвентаря и разрозненные кости погребенного...Из предметов погребального инвентаря в ограбленной камере и входном колодце найдено: две амфоры эллинистического времени; бронзовые бляшки, конский начильник, железные удила и псалии конской узды, лепные миска и курильница, пастовые бусы, железный нож, многочисленные железные наконечники стрел, железное копье и дротик , боевой топор-клевец и многочисленные обломки неопределенных железных предметов.Размеры погребальной сооружения, предметы сопроводительного инвентаря и тщательность отделки погребальной камеры и колодца - все это четко выделяет изучаемую катакомбу среди других захоронений могильника и дает основания для отнесения погребения к представителям скифо-фракийского аристократической верхушки.

Аланка с Понтуаза. Эпоха Меровингов


Женщина 35 лет из захоронения № 12 галло-романского некрополя в Понтуаз (открытого во школьным двором школы Св.Мартина) археологом Бернаром Пуарье. (Понтуаз, Франция) Раскопки Бернара Пуарье. По радиокарбонним датировке кости датируются французскими антропологами периодом - 385 - 585 гг н.э. есть эпохой Меровингов. Хранится в Музее человека в Париже. Этот череп известен во Франции под названием «артефакт макроцефала на черепе женщины с Понтуаза» - или «d'une artefact» «macrocephale». Работа С.О.Горбенко. март, 1999 год. Бурлярен. Франция.

Реконструированный алан, поздне сарматский период 2-4 век нашей эры.

Известный историк древности Геродот описывал обычай: у савроматов молодые женщины, как и юноши, тренируются, скачут на лошадях, стреляют из лука, принимают участие в боевых действиях. А когда женщина выходит замуж, она занимается воспитанием детей и домашним хозяйством.

В 2007 году, при проведении раскопок на Кичигинских курганах (могильник Кичигино, насчитывающий 11 курганов, был обнаружен в 1951 году известным уральским археологом, сотрудником краеведческого музея К.В. Сальниковым), челябинскими археологами (совместная экспедиция Челябинского научного центра УрО РАН, Челябинского областного краеведческого музея и Южноуральского госуниверситета, руководитель и инициатор раскопок С Г Боталов – доктор исторических наук, профессор ЮУрГУ, директор археологического научного центра, председатель ученого совета Челябинского областного краеведческого музея и А.Д.Таиров - известный археолог, заведующий кафедрой древней истории и этнологии Евразии ЮУрГУ) были обнаружены уникальные материалы сарматской культуры, относящиеся к первой половине IV века до н.э.

Два мужских воинских погребения, где находились воины-всадники с колчанами, длинными железными мечами, у одного из мужчин лежал в ногах наконечник копья. И три женских погребения – сарматских жриц разного возраста. У двух в ногах находились колчаны со стрелами и украшения: гривны, браслеты, бусы.

Третье погребение оказалось наиболее интересным, в нем была захоронена представительница знатного сарматского рода. Ее сопровождали сокровища: золотая гривна - шейное украшение с изображением двух хищных животных - волков. многовитковые золотые браслеты, кольца и височные подвески, бусы из сердолика и полосчатого агата, небольшой бронзовый котелок с ручкой и носиком-сливом, бронзовое зеркало и 667 наконечников стрел. Уфимский ученый А.И. Нечвалода создал антропологическую реконструкцию лица по черепу. Это женщина европеоидного типа в возрасте старше 50 лет, красивая, мудрая, пережившая многое в жизни (у нее нет левой кисти руки), завоевавшая авторитет среди соплеменников, ставшая жрицей.

Уникальные материалы Кичигинского захоронения позволяют предположить, что оно принадлежало знатному сарматскому роду, занимавшему высокое положение в кочевом обществе. Значение этих находок для ахеологических исследований настолько велико, что заставляет пересматривать устоявшиеся взгляды и создавать новые теории, и даже изменить наше представление о сарматском мире в целом.

Антрополог Герасимов М.М.и реконструированные скифы.

Понтийский подтип: САК.

СКИФЫ

На Кавказе, близ Мцхета было найдено погребение скифской амазонки, похороненной с оружием в руках. Прекрасная амазонка погибла в 66 году до н. э.

Облик этой женщины был восстановлен Михаилом Герасимовым. Обнаружены при раскопках, останки молодой женщины с традиционной славянской косой, уложенной на голове высокой короной. Её одежда, воспроизведена на основании остатков ее костюма. Геродот пишет, что скифы хоронили с оружием женщин-воинов.

Древняя Мцхета была сожжёна и разрушена легионерами римского правителя Помпея, слеты пожара были обнаружены во время раскопок.

Это произошло во время Понтийских войн, когда Римская империя воевала с понтийским царем Митридатом Евпатором, а скифские племена, жившие на кавказском побережье Чёрного моря, были союзниками Митридата.

Герасимов создал несколько скульптурных портретов людей древней Мцхеты — женщин, воинов, жителей города, живших в разные времена.